Собирание умов. Научно-публицистические очерки - Евгений Панов

Есть люди, назначение которых – мыслить. В России, похоже, они появляются чаще, чем в других местах Земли – благодаря тому таинственному «биологическому явлению», которое подметил выдающийся русский мыслитель Вернадский. Другой выдающийся русский мыслитель, философ Алексей Лосев называл их «мыслящими первоэлементами мира». Есть, разумеется, такие «первоэлементы» и в сегодняшней России, но широкой российской публике они практически неизвестны. Во-первых, их все-таки немного, они не на виду, не то, что политики или теледивы, во-вторых, продукт их творчества – знание высшего уровня – очень специфичен и почти не востребован обществом. Социального заказа на серьезное знание нет, оно рождается в агрессивном вакууме, говорит Лисин. И все же, несмотря на невзгоды, отечественные мыслители, по его счету Лисина, предложили около ста новых концепций верхнего уровня. В поисках новых идей бесстрашная мысль уходит в дальнюю разведку и возвращается с багажом, который поначалу могут понять, оценить и сопоставить с другим лишь несколько человек на планете…

Из беседы с Владимиром Лисиным, руководителем «Интеллектона», специалиста по синтезу моделей мира с учетом феномена человека

– Как далеко забрели передовые группы интеллектуалов-разведчиков, Владимир Николаевич? В каких пространствах обживается сегодня человеческий разум?

– Мы плохо представляем, где вообще находится наш разум. Возможно, он находится в ментальном пространстве, где и работает с идеями, а тело пребывает в другом пространстве – в физическом. То есть, наши разум и тело как бы принадлежат разным мирам. К тому же, информация приходит не только по ментальным каналам, в виде логических моделей, но и по интуитивным, в виде откровения. Цепочки логических доказательств нет, а информация очень правдоподобна, ее подтверждают специальные расчеты. При создании новых моделей мира в равной мере используется логическое мышление и интуитивные каналы. Их три, потому что, согласно Питириму Сорокину есть три вида интуиции – чувственная, интеллектуальная и духовная. Мы стремимся к единому знанию и начинаем мыслить в другом стиле, сознавать себя частью мироздания, структурным элементом реальности. Благодаря этому мы действительно проникаем в новые пространства.

– В которых творцы «концепций высшего уровня» чувствуют себя как рыба в воде? Скажите, они такие же люди или двуногие какой-то особой породы?

– Древнегреческий философ Секст Эмпирик сравнивал ученых с пчелами, которые рефлекторно строят соты. Занятие наукой – это, скажем так, инстинктивная жизнедеятельность ученого. И в том числе потому, что информационной емкости мозга не хватает, чтобы всем заниматься сознательно. Чтобы придти к таким концепциям, нужно совершить огромную интеллектуальную работу, а для этого – сконцентрировать интеллект.

– Выходит, «мыслящие первоэлементы мира» концентрируют в себе интеллект нации?

– Для нашего типа интеллекта это так. А для американского – не так. Американцы не строят моделей мира, они строят аппараты, снаряжают экспедиции, привозят образцы и разбирают их по атому в прекрасно оснащенных лабораториях. Они как бы ощупывают мироздание. Интеллект американской науки я бы назвал ощупывающим. К чему они свели освоение Луны? К изучению доставленных на Землю проб грунта. Стоило ли ради этого летать? Ведь состав Луны известен. Его дает мощная парадигма нашего ученого, профессора-геолога Ходькова. В ней определено происхождение всех тел Солнечной системы, генезис ее развития, генетические параметры планет, их элементный состав…

Американцы побывали на Луне и не поняли, что она такое. Они даже не задавались этим вопросом. А теперь они собираются вложить в новые полеты 30 миллиардов долларов. Наверное, чтобы продолжать возить минералы… Впрочем, ничего другого позитивистское мировоззрение сделать не даст. Согласно ему, истинно то, что полезно в данный момент. У американцев позитивистское мышление. А у нас – нет. И об этом надо знать, чтобы принимать обоснованные решения в любой области. Надо знать достижения и особенности своей культуры, своей цивилизации. Мы можем взять на вооружение новые прорывные концепции и резко сократить все расходы, исключить все развилки и двигаться напрямую к цели, а не разбрасываться, не «щупать» там и там – вдруг откроется что-то необычное, перспективное? Ничего дельного на тупиковых путях не откроется, это давно выявлено и доказано русским умом.

– Но наш путь, путь страны определяют отнюдь не сконцентрированный интеллект нации, не, а самый что ни на есть обыденный, бытовой умишко. А порой, кажется, и того не хватает…

– Действительно, у нас нет влиятельных органов, которые занимаются экспертизой. А экспертные советы крайне необходимы. Они должны быть при правительстве, при Академии наук, при всех инстанциях, принимающих решения. Когда серьезные, что называется, судьбоносные вопросы решаются без участия ведущих специалистов, это, извините, просто детский лепет. Что, чиновники превзошли все науки, все знания мира?

– Хорошо. Но сколько в мире экспертов, способных понять и оценить новые прорывные концепции? Двадцать человек? Десять? Или даже меньше?

– В целом, сегодняшний интеллектуальный уровень невысок. Те интеллектуалы, кого после Октябрьской революции убили, отправили в лагеря или выслали из страны, стояли несравненно выше нынешних академиков. Николай Бердяев, Питирим Сорокин, Семен Франк, Иван Ильин, Георгий Федотов, Николай Лосский, Сергей Булгаков, Павел Флоренский – блестящие умы, основатели научных школ, творцы непревзойденных философско-религиозных концепций, подлинная элита нации. Мы часто даже не в состоянии понять, какое духовное наследие нам досталось. А уж освоить – тем более.

– Но, может быть, это и не обязательно? Ведь незнание не мешает современным российским мыслителям строить всеобъемлющие теории.

– Нет, все-таки мешает. Ньютон говорил, что стоял на плечах гигантов, и это верная формула процесса познания. Считается, что теорию Эйнштейна сначала понимали 5 человек, потом 10, потом 20. Потом, когда к теории относительности приобщились тысячи, выяснились ее очевидные слабости и было построено около ста теорий, лишенных недостатков материнской, но зато обладающих собственными, которые тоже будут устранены – в свое время. Процесс познания идет именно так, а не иначе. Поэтому, хочешь, не хочешь, а придется осваивать и Флоренского, и Сорокина, и Лосева…

– А какие, собственно, проблемы решают эти немногочисленные и вроде бы стоящие на обочине мыслители? Понятно, для чего нужны обществу земледельцы, военные или врачи. А для чего необходимы творцы новых моделей мироздвния?

– Они необходимы для выживания страны и народа.

– Для выживания?!

– Да, как бы странно это ни прозвучало. Для движения вперед. Эти люди улавливают и доносят до нас откровения, связанные с духовным миром, с миром идей. Или, скажем так, приходящие из мира идей. Они представляют эти откровения в привычной нам форме – в виде законов, уравнений и прочего, с чем уже может работать прикладная наука, инженеры и практики. Это их неоценимый вклад в прогресс, в общее дело, овеществляемый в новых прорывных технологиях в энергетике, транспорте, информатике, в образовании, медицине, производстве продовольствия.

Но сами «ловцы откровений» не занимаются прикладной наукой, да и фундаментальной, в общепринятом смысле слова, тоже не занимаются. Их область – не теоретическая физика, не космогония, а, я бы сказал, Физика Бытия, онтологический синтез физики и философии. И это поразительно. Откуда у людей, живущих в материальном мире, тем более, в сегодняшней России, получивших стандартное образование, берется способность создавать такие глубочайшие концепции? Думаю, люди с уникальные способностями необходимы мирозданию для разработки новой парадигмы Бытия, время которой настало или настает. Рамки нынешней человечество переросло. Поэтому такие люди появляются, а благодаря их свободному творчеству появляются откровения, сравнимые по масштабу с откровениями мировых религий.

– С той лишь разницей, что эти откровения известны лишь нескольким десяткам человек. Верно?

– Их книги, конечно, не наделали шума. Да и не могли наделать. Но свои читатели у них есть. Тысячные тиражи расходятся. Идет осознание, усвоение, критическое осмысление. Идеи входят в умственный обиход постепенно, своим чередом, так сказать, по плану. Сейчас все больше подтверждений находит мысль, что гнозис – познавательный процесс – развивается по определенной программе, написанному кем-то сценарию. Согласно ему, те, кто занимается целостной моделью мира, составляют передовой отряд. Это пионеры, первопроходцы. Мы уже обязаны им локальными прорывами в физических науках, в философии, в биологии, в психологии. Каждый первопроходец прорывается на своем участке, а мозаика постепенно складывается в так называемую «теорию всего», содержащую все законы, все физические величины, все программы развития. Сейчас мы имеем ее отдельные фрагменты, но не знаем, где можно применить ту или иную модель. Сидим на таком богатстве и не понимаем, как его использовать.